И путешествие пошло с обычными для незваных гостей непридугаданными возможностями Индии.

Характер! Ольга Щербатова (1867–1954, кончина в эмиграции), урожденная Строгонова, княгиня, мать пяти детей.

И при этом – удивимся! – страстное увлечение: псовая охота, егеря в униформе, добыча, брала на мушку косуль… Ещё особица: не могла жить без гостей – для них. Страстно любила принимать гостей. И еще страсти и увлечения: любительница выезжать на восьмерке цугом, держала конный завод с дорогими скакунами, есть у нее даже книга «Верхом на родине бедуинов в поисках за кровными арабскими лошадьми».

А в одновремень благотворительница по душевному призвании. Школа и клуб в деревне. В войну с немцами – в 1914-м – создала, оснастила и содержала военно-санитарный поезд из 20 вагонов, он перевез 30 тысяч раненых.

Книга особого склада. Позади почти 5 месяцев странствий. Вела дневник и собирала иллюстрации и это обеспечило 580 страниц книги с пространным заглавием «По Индии и Цейлону. Мои путевые заметки.1890–1891. С двумя дополнительными главами о религии и архитектуре Индии». Еще значилось по титулу: «Краткий обзор истории и современнаго положения Индии князя А. Щербатова». И еще оповещение: «С 23 фототипиями,211 цинкографиями и картою». Это супруги возили с собой тогда ещё громоздкое сооружение века – аппарат-камера на треноге.

Не ученая. Поэтому её книга своевобразна. Чтобы начинать улавливать это прочитаем начало: «Понедельник 21-го декабря 1890 года. Мы вошли в Бомбейскую гавань в два часа ночи, ровно четырнадцать суток после выхода из Бриндизи. В шесть часов утра мы уже были одеты и стояли на палубе, горя нетерпением взглянуть в первый раз на Индию, эту страну, о которой мы уж столько лет мечтали».

А вот что дальше отлагалось в памяти, можно познать по подзаглавиям хотя бы даже всего-то 2-х глав:

– «Мадрас. Нильгирийские горы. Утакамунд. Экскурсия на вершину Мукурти. Мадрас. Секундерабат. Голкондао. Исторический обзор Низаского госудерства. Гайдерабат. Завтрак у туземного первого министра. Женский вопрос. Визит к туземной даме. Карлийские вершины».

– «Отъезд из Дарджилнга. Тонгу-бунгало. Трудности пути. Первый снег. Ночевка на 11.975 ф(утов). Холодный бунгало. Опасный переход. Несчастье с Джоном. Гора Эверест. Утомительная ходьба. Ночевка в буддийском монастыре. Сцена с поваром и сирдаром. Возвращение».

Каково путешествовалось. Позади почти вся Индия. Караваны с навьюченными лошадьми или мулами. То в седле – то пешком. То тропические заросли – то снега. Безлюдье на десятки миль и старинные города, убогие деревушки и комфортабельные кварталы англичан. Палящее солнце и вьюги. Всякого досталось этой женщине, когда добровольно сдавала истинно экзамен на мужество:

– «Сообщение с этим фортом – по узкой, очень крутой, скалистой тропинке, и большинство посетителей взбираются в джампане, род висячих носилок, весомых двумя-четырьмя кули, потому, что даже верхом довольно трудно и небезопасно подыматься…

– здешних лошадей неприятная привычка идти по самому краю дороги вдоль обрыва…

– Проехав несколько шагов и видя, что по подобной головоломной тропинке я рискую ежеминутно слететь с лошадью в пропасть, я не решилась продолжать эту езду и предпочла идти пешком…

– Ноги у нас совсем промокли от снега и не было ни теплой одежды, ни еды, в довершении всего у меня страшно разболелась голова. Положение не завидное: и холодно, и голодно, и больно!»

Впрочем есть и такие – безмятежные – строчки: «Мы встали, по обыкновению, в шесть часов, когда было темно, здесь начинает светать… Эти ранние, утренние часы – самое прелестное время дня…»

Встречи. Проводники и сопровождающие удивлялись. Эта путешественница то и дело напрашивались на встречи-беседы. Богатые и бедные. Знать и участники недавнего восстания в Гвалиури. Торговцы и ремесленники.

И женщины тоже. Щербатовой интересно знакомиться с представительницами разных каст и национальностей. Узнавала, огорчаясь, что что еще сильны старинные предрассудки. Поразил древнейший обряд самосожжения вдов вместе с умершим мужем.

Ей стало любопытно узнать, как она, русская, выглядела в глазах индийцев. В книге отчет: «На улицах Гуалиора было множество народа, который смотрел на меня с необычайным любопыством, так как европейцы заглядывают сюда сравнительно мало… Я должна, впрочем, отдать справедливость туземцам, что, несмотря на всю для них странность европейского лица, они на этот раз не только не следовали назойливо за мной, как это непременно бы случилось в европейском городе, появись там вдруг индус в своем национальном костюме».

О простых индийцах ничего плохого. Читаю даже такое: «Во время странствования пешком по базару, все праздно шатающиеся туземцы сопровождают вас повсюду, но при этом следует отдать справедливость: они всегда очень вежливы, и мне никогда не случалось, даже когда я была совсем одна, наталкиваться на грубости или какие-либо неприятности… В одном месте женщина,а. которая услыхала, что я спросила про дорогу, заметив, что я ошиблась поворотом, нагнала меня и привела, куда следует».

Конечно же, многое дивило. Вот хотя бы подмеченное на железной дороге в горах: «Самые патриархальные нравы. Случается, например, что пассажир, уронивший что-либо нечаянно из вагона, машет платком машинисту, который немедленно останавливает паровоз…»

Оценка драгоценностей. В Дели, после посещения одного дворца, будущая книга пополнилась интереснейшей на подробности записью: «Павлиний трон был так прозван вследствии двух фигур павлинов, которые с распущенными хвостами стояли за ним и были покрыты сафирами, рубинами, жемчугами, изумрудами и другими драгоценными каменьями, в подражании натурального оперения этих птиц. Трон, который подпирался десятью массивными ножками, был весь из чистого золота… Сверху возвышался балахин, тоже из чистого золота, поддерживаемый двенадцатью такими же колоннами, украшенными драгоценными каменьями. По краям балдахина висела жемчужная бахрома. Между павлинами стоял попугай в натуральную величину, как говорят, из одного цельного изумруда. Стоимость этого великолепного сооружения была оценена в 1,6 миллионов фунтов стерлингов».

Еще запись – и каково женщине было это писать: «Всего великолепнее было чудное ожерелье, состоящее иэ трех рядов огромных бриллиантов, счетом в девяносто штук; размер их был так невероятен, что не верилось, что были не из стекла».

Тадж-Махал. Критика. Щербатовы не могли не посетить Агру. Откликнулось: «Трудно передать впечатление, производимое им не только при первом, но и при всех последующих посещениях его. От него дышит таким спокойствием, такою величавостью и возвышенностью, как ни от какого здания на свете. Он так архитектурно прост, но вместе с тем так роскошно великолепен, так симметричен, что чем больше на него смотришь, тем более находишь в нем прелести и тем более он чарует. Глядя на него, испытываешь то же ощущение, какое бывает иногда при виде некоторых эффектов природы, т. е. чувствуешь, что не в силах вполне оценить или достаточно